«ТРУДНО БЫТЬ СЕРЖАНТОМ».
Отрывок из книги американского писателя Химэна Мака.
Дидактическая история.

«На этот раз экипажу предстояло совершить ночной полет. Лейтенант Бриджес ловко поднял машину в воздух, а лейтенант Гарделла, наш второй пилот, мастерски убрал шасси. Не успели мы сделать круг над аэродромом, как он уже сунул в рот сигару и уткнулся в иллюстрированный журнал. А лейтенант Бриджес, едва самолет лег на курс, включил автопилот, откинулся на спинку сиденья, вытянул ноги и задремал. По-моему, тот и другой прекрасно справились со своим делом, и я, понаблюдав еще некоторое время за ними, подошел к бортинженеру лейтенанту Кендаллу.

Оказывается, и он тоже собирался поспать и даже подложил для удобства парашют под голову. Ну, делать было нечего, поэтому я присел на место радиста (он в этот день не явился) и стал наблюдать за лейтенантом Кавером, штурманом. Мне никогда еще не приходилось видеть такого трудолюбивого человека. Кавер буквально метался по кабине самолета и все время что-то высчитывал. Потом мне говорили, что он продолжает вычислять даже тогда, когда самолет уже заканчивает посадку. Лейтенант Кавер то и дело рассматривал какие-то трубочки, поглядывал на землю через стекла фонаря кабины, делал отметки сразу на всех картах, разбросанных по столу, сверял время сразу по трем наручным часам, хватал вещицу, похожую на фотоаппарат, смотрел на звезды и снова что-то записывал. Он писал очень быстро, то и дело ломая карандаши. Кончик одного карандаша, отскочив, чуть не попал мне в глаз. А после того как Кавер схватился за карту, придавленную каким-то тяжелым прибором и этот прибор чуть не угодил мне в голову, я встал и пересел на другое место: оставаться рядом со штурманом было просто опасно, хотя наблюдать за ним было очень интересно.

Пожалуй, и Бен с удовольствием посмотрел бы, как он работает. Во всяком случае, мне очень хотелось, чтобы Бен был сейчас рядом со мной. Подметил я и еще одну странность у штурмана. Обычно люди, которые много работают, любят поговорить. Но лейтенанту Каверу было не до этого, и, когда я спросил, куда он ведет самолет, штурман, даже не подняв головы, отрезал:
   - Билокси. Миссисипи. Не мешай, я занят?

В общем, все шло своим чередом, мы летели по какому-то курсу; за стенками кабины глухо рокотали моторы, а в самой кабине было тихо и почти темно. Только над головой лейтенанта Кавера горела небольшая лампочка, да слабо светились голубые циферблаты на приборной доске.

Скоро я устал наблюдать за штурманом и задремал под монотонный шум моторов. Вероятно, я проспал довольно долго и, когда проснулся, в кабине стоял шум и гам. Вокруг меня кричали члены экипажа, а я никак не мог понять, в чем дело. Скоро мне стало ясно, что наш самолет кружит над каким-то городом. Лейтенант Бриджес стоял рядом со штурманом и водил карандашом по карте. Лейтенант Кавер хватал со столика то один, то другой листок бумаги, показывая командиру корабля свои расчеты. Лейтенант Кендалл сидел, подперев рукой подбородок, и наблюдал, как командир корабля отчитывает штурмана. Машину в это время вел лейтенант Гарделла, который то и дело оборачивался посмотреть, не потухла ли его сигара.

Лейтенант Бриджес разговаривал со штурманом очень серьезно. Он, наверное, сам здорово разбирался в штурманском деле. Размахивая картой, он говорил:
   - Да мне наплевать на твои цифры, я из кабины все прекрасно вижу. Разве ты сам не понимаешь, что мы не там, где должны быть по твоим расчетам?
   - Можешь проверить,- доказывал штурман,- я точно определил, где мы находимся сейчас и где были тридцать минут назад.- Черт возьми, я же еще не ослеп, мне и без расчетов видно, что мы совсем в другом районе,- горячился наш командир. Они еще долго говорили о том, как теперь определить курс самолета, и, кажется, были этим очень увлечены.

Бортинженер Кендалл сидел сзади и ловил каждое слово. Наверное, он тоже разбирался в навигации, хотя он и инженер. Я подошел к нему и спросил:
   - О чем спор?
   - О чем? Разве не видишь- сбились с курса. Седьмой раз с ними лечу, и в пятый раз сбиваемся с курса. Мое дело-горючее, и, если их это интересует, могу сообщить, сколько осталось, а прочее меня не касается. Пусть гробят машину, прыгают с парашютами - это их дело. Меня беспокоит только бензин!

Как раз тут лейтенант Гарделла спросил, сколько осталось горючего, и бортинженер ответил:
   - Скажи лейтенанту Бриджесу, что минут на сорок хватит. Я не хочу говорить с ним и ввязываться в спор. Каждый раз одно и то же. Мне это уже надоело.

  - Я вас понимаю,- сказал я лейтенанту.- Мне тоже не нравятся споры, то интересно наблюдать, как это всех берет за живое. Старина Бен удивился бы.
   - Какой Бен?
   - Наш второй стрелок, он сидит: в хвосте.
   - Надеюсь,- сказал лейтенант Кендалл,- он знает, как обращаться с парашютом?
   - Еще бы,- ответил я,- пари держу, что Бен разбирается в парашютах не хуже других.

Поговорил я с бортинженером и отправился послушать, чем же кончится спор лейтенантов Кавера и Бриджеса. Штурман все еще доказывал, что мы находимся именно в той точке, которую он определил по данным счисления пути. Но командир корабля с ним не соглашался. Вдруг лейтенант Кавер, вспылив, сказал:
   - Послушай, Бриджес, кто из нас штурман - ты или я? Так вот, я с полной ответственностью говорю, что делал засечку полчаса назад. Мы сейчас находимся в ста милях от Мексиканского залива.
   - Ну, хорошо, пусть не моё дело определять местонахождение самолета,- не унимался лейтенант Бриджес,- но глаза-то у меня есть? Я же вижу, что мы кружим над городом, а по твоим расчетам должен быть залив. Как же вдруг в заливе появился город?
   - Да ты взгляни,- умолял штурман Кавер,- не спорь, а только взгляни сюда. Можешь проверить каждую цифру. По данным счисления пути мы находимся...
   - Меня это не интересует,- сказал лейтенант Бриджес. - Я хочу знать, что это за город под нами, ясно? Если тебе это известно  - говори, и мы пойдем на посадку. Не можем же мы кружить всю ночь и слушать твои сказки о большом городе посреди Мексиканского залива!

Командир и штурман опять заспорили, а второй пилот и бортинженер тем временем собирались выключить один мотор, который грозил выйти из строя. Они обсуждали этот вопрос довольно долго, пока лейтенант Кендалл не сказал:
   - Хватит рассуждать, я буду флюгеровать винт.
   Когда лейтенант Бриджес вернулся на свое место и увидел, что один мотор выключен, его прямо таки покоробило. Обратившись к бортинженеру, он проревел:
   - Кто тебе дал право флюгеровать? Это дело пилота!
   - Да, но ты же решил заменить штурмана, а твое дело вести машину,- спокойно ответил лейтенант Кендалл.
   - Ну ладно, пусть будет так. Но ты обязан был доложить мне, что у нас вышел из строя мотор. Уж кому, как не командиру корабля, полагается об этом знать?- уже со-всем другим тоном проговорил лейтенант Бриджес.

Я долго наблюдал за экипажем и в конце концов опять задремал.    Проснулся я от сильного толчка: самолет совершал посадку. Машину встряхнуло так, что я слетел с сиденья и шлепнулся на пол посреди кабины. При втором толчке меня отшвырнуло на прежнее место; тут уж я зацепился за что-то и больше не отлетал. Потом завизжали тормоза, и машина покаталась по бетонной дорожке. Наконец она остановилась.

Когда экипаж выходил из кабины, лейтенант Гарделла несколько раз сказал лейтенанту Бриджесу, что, по его мнению, третий "козел" был самый гладкий, однако командиру корабля вовсе не хотелось распространяться на эту тему.

На аэродроме нас ждал грузовик, члены экипажа забрались в кузов и молча расселись по местам. Я даже пожалел, что все вдруг разом приумолкли. Ведь теперь со мной был Бен, и ему было бы интересно послушать. Последним в кузов залез лейтенант Кавер. Под мышкой он держал свои бумаги и карты, и по всему было видно, что он тоже разговора заводить не собирается. Когда все были в сборе, грузовик тронулся.

Только тут лейтенант Бриджес нарушил молчание. Он хлопнул штурмана по плечу и сказал:
   - Послушай, Кавер, я не собираюсь доводить тебя до белого каления, но ты все же скажи, пожалуйста, где мы сели. Понимаешь, если этот город находится посреди Мексиканского залива, мы же сделали открытие, черт возьми!
   - Удивительно, что мы вообще сели при твоем умении вести машину,- огрызнулся штурман. Наконец мы куда-то приехали. Все вылезли из грузовика, постояли, похмыкали, и лейтенант Брнджес снова спросил у штурмана, где мы находимся, а тот ответил:
   - Я думаю, что тебе это лучше всех известно, ты же сажал машину, а впрочем, можешь узнать у шофера. Лейтенанту Бриджесу это не понравилось.
   - Ты думаешь,- вскипел он,- что, посадив самолет, я побегу спрашивать у шофера, куда я его посадил?- Тут он увидел меня и позвал:
   - Эй, как тебя?
   - Рядовой Стокдейл,- ответил я.
   -Так вот, Стокдейл, сбегай узнай, что это за место, но особого интереса не выказывай. Ясно?

Ну, я прошел немного, и первый встречный парень, к которому я обратился, сказал мне, что мы находимся в Хьюстоне, в штате Техас. Когда я вернулся и доложил об этом лейтенанту, он заметно повеселел и радостно проговорил:
   - Хьюстон не такой уж плохой городишко. Черт тебя дери. Кавер, ты растешь! На сей раз ты ошибся только на семьсот километров! А лейтенант Кавер ответил:
   - Так я же отлично знаю, что тебе нужна посадочная полоса не меньше семьсот километров. Еще несколько "козлов", и мы были бы как раз на месте.

Конечно, командир не мог такое снести, завязалась перебранка. А мне, честно говоря, все это уже порядком надоело.
   - Такого мне еще не приходилось слышать,- сказал Бен.- Офицеры, а пререкаются из-за пустяков.
   - Да, это конечно нехорошо. Но видел бы ты, как они работали - любо-дорого смотреть. Ты бы сразу переменил о них мнение; держу пари офицеры нашего экипажа, когда не пьяны, ничуть не хуже других офицеров.

Мне не хотелось, чтобы Бен слышал перебранку, раз уж ему это так не нравилось, поэтому я занимал его разговорами, пока наши офицеры наконец не утихли. Потом все направились в гостиницу. Лейтенант Кавер плелся сзади. Его совсем заклевали. Мне стало жаль парня: ведь каждому обидно, когда его переспорят. Я подошел к штурману и сказал:
   - На вашем месте я не стал бы беспокоиться. Ну, какая разница, где мы сели? Чем этот аэродром хуже любого другого, а в городе мы больше одного дня не пробудем.

Лейтенант Кавер, видимо еще не остывший после ссоры, резко повернулся, взглянул на меня так, будто видел во мне нового противника и ответил:
   - Хочешь сам проверить цифры? Хочешь проверить и убедиться? Вот они, все тут! - И он стал совать мне под нос свои бумаги.
   - Да я в этом ничего не понимаю,- ответил я.
   - Раз вы считаете, что все правильно, значит, так оно и есть.
   - Я могу показать тебе все данные счисления пути. Они говорят, что мы находимся прямо над заливом.
   - Ну, я, конечно, сам бы до этого не додумался, но если вы говорите, что по этому самому счислению мы находимся над заливом так оно, должно быть, и есть. И как вы думаете, мы долго там пробудем? Лейтенант Кавер ничего мне на это не ответил. Он повернулся и зашагал прочь, всем своим видом показывая, что никто в целом мире не сможет его разубедить".

Это моя любимая история. Штурман Кавер как по мне, персонаж покруче дяди Поджера из "Трое в лодке, не считая собаки" Джером К.Джерома.  Всегда рассказываю её студентам в курсах сопромата, строительной механики, теории упругости, математического моделирования. Самые сложные расчеты нуждаются в примитивной проверке типа "ку-эль-квадрат/8" –для балки на двух опорах или "ку-эль-квадрат/4" – для консоли (инженеры меня поймут).

А сколько в жизни встречается случаев, когда наворачиваются горы аргументов и доказательств любой бредовой идеи, когда это бред очевиден простым, непредвзятым взглядом в суть.

Эта поучительная история часто вспоминается из-за дутья нынешник укрнациков в вэлэыку дэржаву та нацiю. Тут тебе и 140-тысячелетняя история, и казачество приплетено, хотя у Гоголя, действительно великого писателя и гениального малороса  в «Тарасе Бульбе» лейтмотив – «За землю русскую, за веру православную!». И никакой тебе Украины, тем более казаки не церемонились не только с поляками, но и  с местными крестьянами.

В отдельную нацию ополяченных русских (окраинцев) начали выделять где-то со второй половины 19 века кучка провинциальных малороссийских лузеров-самостийников, сразу взятых на довольствие австро-венграми, германцами, поляками, быстро оценившими их антироссийский потенциал.

А уже как отдельную нацию и страну Неньку затеяли в германском Генштабе в 1918, затем продолжили большевики в рамках безумного ленинско-сталинского национально-территориального проекта.

За 16 последних лет самостийности, подобно лейтенанту Каверу, нацисты на свох «картах» наворотили массу «доказательств» величия этой весьма начинающей нации, сами себя подстегивая кричалками "Слава Українi!, "Ще не вмерла Україна!", "Слава героям!", «Ми українцi, бо ми того вартi!". А в реале - выглянем в окно, как пилот Бриджес - разорили и опустошили полученную в наследство от "клятых москалей"  та комуняк 52-миллионную державу с высоким, современным образованием, высоким научно-техническим потенциалом, ракетно-ядерным щитом... И что? Растерли в ничто корявами лапами нацизма, дожрав труп социализма. Да сократив фактическое население страны на треть – примерно 7 миллионов отправились искать счастья в гастарбайтерах и проститутках и примерно столько же отправили на тот свет из-за голодомора 90-х. А уж к нему приложил "чистые ручки" выплывший в вожди разоритель агробанка «Украина», в отличие от отстреленных или осужденных коллег по правлению. Главным же трубадуром голодомора 30-х сделался парторг МИДА УССР оборотень Тарасюк.

Как подобает великой нации, есть у нее и свои герои. Подробно описаны их подвиги, их именами назвают улицы, ставят памятники. Вводят общенациональные праздники, опять же, уподобляясь во всех этих расчетах штурману Каверу. А если глянуть, подобно пилоту Бриджесу, в окно кабины, мы увидим только убогих предателей! И на деле лозунг "Слава героям!" - "Слава предателям!".

© Алик, дидакт, обиженный за державу                                                                                               http://v2.anekdot.ru/an/an0707/t070705.html#8