ЛОЖЕЧКИ

В начале 70-х по долгу службы в НИИ мне приходилось бывать в Госкомитете по науке и технике (ГКНТ) СССР, известному широкой публике изобличением там начальника отдела полковника Пеньковского как американского шпиёна.

Другой главной достопримечательностью Комитета, нетзвестной широкой публике, была столовая, скорее всего, филиал "Метрополя".  В общем-то ничего особенного, простая себе русская еда, как-то: уха из севрюги, кулебяки с мясом, блины с чёрной икрой, молочные поросята в сметане, заливная осетрина и т.д. Но в столовую с часу до двух дня пускали по пропускам, которые получали сотрудники ГКНТ рангом не ниже ведущего инженера, а из гостей - рангом не ниже директоров институтов и их замов, генералов, адмиралов, академиков.
 
Прочая, не столь номенклатурная публика могла харчеваться лишь после двух. Ассортимент был почти тот же, разве что основные с часу до двух всё же слизывали пенки, например, выжирали все блины с чёрной икрой, нежнейшую буженину. Да и осетрина бывала второй свежести - недоеденная вчера и сохранённая в холодильнике.

Вестимо, я по рангу имел доступ в столовую только на вторую смену. Но однажды сподобился в первую, когда перед докладом нашего вопроса на комитете начальник курирующего отдела ГКНТ товарищ Бойко шепнул мне:
- Представлю тебя как замдиректора института, бушь им до обеда.
- Я возразил: а почему не до конца обеда?
Он ухмыльнулся и дал мне пропуск в столовую с часу до двух - по рангу замдиректора.
 
В столовой было самообслуживание с трёх раздач - двух общих и одной диетической. Вместе с хавкой при раздаче выбивали чек, который оплачивался на выходе. Кой-нить жлоб типа похабного пысателя Максима Камерера на первой общей раздаче взял бы обед, сожрал его и повторил со второй раздачи. После чего как уже больной желудком от пережора взял с диетической раздачи полпорции чая без сахара и предъявил на выходе последний чек - за чай. Но, как говорится, бодливой корове Бог рогов не дал и упомянутый жлоб к кормушке допущен не был. А публика (кроме шпиёна Пеньковского) была благородная, да и какой смысл был мухлевать, если самый полновесный обед стоил символически около рубля. При его стоимости на головном предприятии - "Метрополе" в 100-200 раз больше.

После этого мне понравилось больше обедать в первую смену, и на следующий день подвалил к дежурной, пропускавшей в столовую по пропускам, миловидной блондинке. И завёл с ней разговор, больше не из-за обеда, да ну его нах, а ради приятного общения с ней - положил на неё глаз, да и ей видать понравился. Дальше - химия, ферменты, то да сё.
Для завязки разговора первый раз пустил скупую мужскую слезу: если она меня щас не пустит, ждать мне некогда, пойду в ресторан, а там, как всегда, напьюсь, набуяню. Ментовка. Суд. Лишение свободы. Колония. Зона. Выйду поседевшим и совсем голодным.

Ради моей свободы Люся уступила. И обед во внеурочное время, и себя в каптёрке - в урочное, где и случилось всё, что и должно было случиться. Ещё больше уверовавшее меня в любовь с первого взгляда - не знаю ни одного случая любви после двадцати лет знакомства или даже после 50 - самого верного супружества. Определяя на всякий случай путь возможного отступления, заглянул в шкаф и обнаружил там, наряду с несколькими платьями,   форму лейтенанта КГБ. Ну, решил, и я не такой уж бесформенный - на следующий день заявился в форме подполковника РВСН, которую как "пиджак" имел право надевать только на мероприятия, где в предписании указывалось: прибыть в форме. В тот раз, кроме ГКНТ, я был вызван и на совещание в 9-тке. В предписании и было - в форме. Явившись в форме не по адресу, я, конечно, нарушил, но чего не сделаешь ради внезапной любимой!

И я зачастил в командировки в Москву в ГКНТ. У моего директора возникли непонятки по этому поводу, и он их высказал вслух на планёрке. Витя Захарченко, начальник отдела, штатный авторитетный бабник, безапелляционно заявил:
- Бабу завёл!
Никто с ним спорить не стал.

Увы, Люсю повысили до старлея и перевели на оперативную работу в Щелково, и наша страсть, не подогреваемая обедами с часу до двух, увяла. На память о себе и столовой ГКНТ она подарила мне мельхиоровую ложечку из этой столовой. Просверлённую, как и все оcтальные ложки, ножи и вилки - в держале. Нелишняя предосторжность, чтоб не сфиздили. Я тогда пошутил: хорошо хоть отверстие не в хлебале. А спустя лет 20 шутка стала былью, когда в эпоху нэзалэжности Неньки и культивирание москаля как злейшего врага, в Москву попрежнему ходил фирменный поезд набеван  - салфеточки на столах, вафли и печеньки для пассажиров. Но вот чайные ложечки, отнюдь не мельхиоровые, были просверлены таки в хлебале, и я выкупил одну из них у проводника. Теперь обе ложечки живут у меня в наборе столового серебра, и когда у кого из гостей возникают вопросы по поводу  сверлений, я делюсь с ними этой славной историей.

А читателям могу лишь явить фотки ложечек, намеренно искалеченных, чтобы простые люди не слямзили. А вот ценителю раритетов вроде меня такие "калеки" дстановвятся куда более привлекательными.