Глава 2. ХЕЛЛОУ, АМЕРИКА!

2.1. Халява, сэр!

"Ногами в воздухе болтая
от гор Карпатских до Алтая,
ты держишься на парашютах,
как юморист на паре шуток"
А.Кимры. Стихи одной известной чемпионке СССР Свете, так и оставшейся автору неизвестной

От Парижа до Лос-Анжелеса – 12 часов беспосадочного полёта. Но время так заполнено, что его не замечаешь. Уже хотя бы из-за вкусной и диковинной (как для меня) жрачки, включая четвертьлитровые бутылочки «Шампанского» и пол-литровые банки с баварским пивом. Отказаться? Но против этого восстают и любопытство, и жадность – халява! И я вовсе не уподобился тому самому нашенскому жлобу, который от самых лестных гастрономических предложений стюардессы упорно отрекался, хотя у самого текли слюни и капали слезы сожаления, что он этого не может взять. Напуганная стюардесса даже пожаловалась командиру корабля, дескать, на месте 12С очень странный тип. Чопорный, как закоренелый английский аристократ. Ну, явно хочет, но от всего отказывается. Уж не террорист ли?

Связались с регистрацией пассажиров аэропорта вылета, оказалось - русский. К счастью, командир, начитавшись Достоевского, оказался знатоком загадочной русской души. И объяснил: русский ничего не берет из-за страха, что за это придется платить, поскольку советское государство не разрешает рядовым гражданам иметь деньги. Тогда стюардесса вернулась к месту 12С с подносом и обрадовала: «ХАЛЯВА, сэр!». И тут вся чопорность с таинственного пассажира вмиг слетела, и он набросился на яства с громадным желанием реванша за бесцельно прожитые до этого часы.

Впрочем, знаю и другой случай, когда один русский, но уже Новый, правильный пацан на фуршете активно наяривал всё без разбора, закусывая шампанское – огурцом, коньяк – селёдкой, а икру пожирал без хлеба и прямо руками. На все это с прэ-э-э-зрением взирал потомственный английский аристократ, чопорно скрестив руки на груди. Новый Русский ему, мол, чё зеваешь, сэр, ХАЛЯВА!» На что тот важно: «Я ем, только когда голоден!» А Новый Русский ему, с укоризной: «Ну, ты, прям, как животное!»

...Конечно, надо родиться или прожить достаточно в Совке, чтобы понять, как это человек так падок на халяву и боится истратить на еду какие-то гроши - как по западным меркам. Просто еще от В.Ульянова пошла партийная традиция максимальной экономии инвалюты на простых смертных. Сам вождь, как оказалось, сидел на мешках с германско-кайзеровскими миллионами, а все придуривался с революционной скромностью, на понтах: «Бег’ежливей надо быть, товаг’ищи! Бег’ежливей», «А чаёк, батенька, пг’идется попить без сахаг’ку, вг’емя-то на двог’е г’еволюционное. Уж не обессудьте, батенька!»

Лицемер проклятый, интеллигент чертов!! Сам же начал так изгонять из страны интеллигенцию, что даже Буревестник Революции Максим Горький содрогнулся, прозрев, и осознал правоту своего Глупого Пингвина, прятавшегося в утёсах (из «Песни о Буревестнике»), и попытался увещевать вождя, «дескать, Владимир Ильич, интеллигенция – это же мозг нации!». «Не мозг, а говно!» - ответил Ульянов, самокритично добавив: «По себе знаю!», и, выхватив у Алексея Максимыча его крепкую писательскую трость из железного дерева, начал неистово колотить себя по гениальному ленинскому лбу.
...А жалкие московские обыватели, услыхав этот грохот, сразу подумали: опять в Кремле кого-то расстреливают.

Следуя ленинскому завету про бережливость, Партия скромность в расходовании инвалюты сделала одним из главных пунктов «Морального кодекса строителя коммунизма» (разумеется, строителя рядового). Я даже, грешным делом, читал в организациях по линии общества «Знание» лекции на тему: «Бережливость – черта коммунистическая». И если советского человека его администрация, трудовой коллектив, парторганизация, затем райком партии сподобляли заграничной поездкой (служебной или туристской), то уже это само по себе становилось этапным событием биографии, все предыдущие воспоминания стирались, и при случае, а чаще без, он всегда вворачивал в разговор «... а вот когда я был в ... (название страны посещения)...».

Когда же он, пройдя чистилище своей парторганизации, райкома, КГБ и милиции, получив характеристику, по здравому суждению, унизившую его человеческое достоинство («не состоял..., не замечен..., не судим.., идеологически выдержан, морально устойчив,.. отношения в семье и с любовницей хорошие, ...»), наконец, выезжал в коварный зарубеж, наличной инвалюты ему выдавали лишь на самое жалкое пропитание. Чтобы, не приведи Господь, не привез каких западных вещей, что могло подорвать у других сограждан уверенность в процветании СССР и загнивании дикого Запада. К тому же валюта экономилась для советской Элиты - Номенклатуры (около 3 млн. человек с чадами и домочадцами, что составляло около одного процента населения страны).

Естественно, главной задачей любого советского человека, попадающего за рубежи Родины, всегда становились экономия и приумножение этих жалких средств на еду - для приобретения сапог и колготок (супруге), парфумов (любовнице), а также подарков детям, друзьям, соседям... И сувениров - тем, кто помогал уехать – в благодарность, а также и тем, кто мешал – умилостивить на следующий раз.

Но советские люди, спасибо Партии, всегда отличались находчивостью и высочайшей приспособляемостью к самым жутким условиям и идиотским ограничениям. Потому, с одной стороны, для сбережения мизерной валюты они обеспечивали себя запасами провианта типа вермишели и кильки в томате, с другой, хоть для какого приумножения – провозили всё, что можно реализовать («командирские часы», водку, икру, кипятильники и другую мелочевку, которую разрешала к вывозу для индивидуального пользования бдительная советская таможня). Плюс шли на самые изощренные уловки, чтобы контрабандно провести хоть еще чего.

Например, декан моего сына Саранча Георгий Архипович в 1976 году пытался провезти в турпоездку в Польшу в специально вшитом внутреннем кармане труселей высшую советскую купюру в 100 рублей, с двумя портретами Вождя (в явном и неявном виде). Бдительные советские таможенники эту гнусную попытку пресекли. Неудавшегося контрабандиста завернули. Он клялся самым дорогим для себя - именем Ленина, что впредь не токмо не станет провозить в труселях хоть какие деньги, но и больше вообще никогда труселей не наденет.

Он бил-колотил себя в грудь, что это была заначка от жены, с которой (не с женой, а с заначкой) не мог расстаться. Но ему влепили дополнительный выговор за обман Партии по пункту «отношения в семье» (он написал «хорошие» и потом всю оставшуюся жизнь доказывал в инстанциях, вплоть до самых высоких, что заначка укрепляет семью).

В деканах тогда его оставили (была волосатая лапа в ЦК и он был нужником ректора). Но вину не простили, просто отстрочили наказание на 8 лет, когда старый козёл наехал на моего сына, не врубившись, что как чемпион «Динамо» парень был под крышей МВД и КГБ. Декана немедленно выгнали, припомнив, как он пытался провести в своих трусах ленинскую Партию!

А какой мощный пласт анекдотов о бедных «советико туристо», о преодолении кордона сложился в советской анекдотиаде – самой мощной в мире! И в зарубежных гостиничных номерах, где поселялись наши, появлялись такие предупреждения администрации, как «Обеды электрокипятильниками не варить!» и многие другие. В то же время администрация гостиниц поражалась невиданной чистоплотности русских: после них в ванной не оставалось никаких моющих или чистящих средств.

... В общем, читатель-эрудит меня поймет – я это всё знаю отнюдь не понаслышке – сам когда-то, приняв приглашение на ресторанный обед ученого немецкого коллеги в Берлине, буквально съел за этим обедом сапоги жены: их можно было купить как раз за эти деньги. Правда, Бог - не фраер, профессор устроил мне несколько лекций, за которые я получил сумасшедший (по тем временам - начало восьмидесятых) гонорар, и всё, что потом купил, оформил с немецкими друзьями как подарки.

Мне удалось их провезти через границу, правда, потом писал объяснения – где взял, при каких обстоятельсвах? И доказывать, что эти подарки были мне вручены не как агенту вражеской разведки за переданную на Запад информацию важного оборонного значения, а чисто из личной симпатии как рядовому коллеге, советскому гражданину и патриоту не только своей Родины, но и всего социалистического лагеря.

А жанр сапогоедства – достаточно тривиальный для несытой советской действительности. Например, в 60-х нашумела история о четверке солдат-дальневосточников, унесенных на барже в Охотское море. Потом несколько недель они дрейфовали в Тихом океане, пока их ни обнаружили и спасли американцы.

Разумеется, в эту историю ребята вляпались по пьяни. И не были они никакими моряками, а простыми себе стройбатовцами, которые на своей барже забирали грузы для стройки с больших кораблей - те из-за относительного мелководья и подводных рифов не могли подходить к курильскому острову Итуруп. Стройбатовцы по какому-то там поводу ужрались - на барже они жили, гармошка - под рукой, выпивка да закус - тоже. И загудели на всю ночь. Утром же продрали зенки – качает, мутит. Думали – с бодуна, похмелились, закусили остатками вчерашнего, чуток оклемались, вылезли на палубу – мать честная: они в открытом море, и, как сказал бы Пушкин, «буря мглою небо кроет...» В общем, унесло – так унесло. Им-то что – служба все равно идет к дембелю! Вот начальство – то переполошилось. Первая мысль – а не удрали? Вторая – авось вернутся. Третья – лучше бы к черту утонули – и никаких хлопот, кроме по-военному краткой и толковой объяснительной со ссылкой на коварство стихии...

И время шло, вроде работая на начальство. Уже списали воинов и баржу по статье «пропали без вести», известили семьи, назначили мизерные пособия. Ни боевая мощь страны, ни её высокий авторитет на международной арене не поколебались даже на микроны. А ребята тем времени выживали: доели остатки пиршества и заначки, съели гармошку и приловчились, за неимением топора, варить суп из керзовых сапог, которые и растянули на пару недель.

Когда через 49 дней дрейфа в Тихом океане их вытащили американцы, в Штатах и прилегающей к ним с севера Канаде они сразу стали национальными героями. А вот Советскому руководству, которое в то время гнало стадо советских людей под лозунгом «Догнать и перегнать Америку!», пришлось, смирив гордыню, официально признать своих дезертиров, разгильдяев и пьяниц героями, Героями Советского Союза с вручением ордена Ленина (этот орден всегда шел в нагрузку к Звезде Героя).

Например, когда оберштурмбанфюреру Штирлицу пришла шифровка из Центра: «Штирлиц! Вы подлец! И козёл впридачу!», полковник Исаев понял: ему присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина.

А по поводу унесенной четверки Героев - шумиха в прессе, советский характер, интернационализм (командир-старшина Асхат Зиганшин – татарин, Поплавский - украинец) и прочая белеберда. Кстати, тогда пробило даже Владимира Высоцкого на песню "49 ДНЕЙ":

"Суров же ты, климат Охотский,
Уже третий день ураган.
Встаёт у руля сам Крючковский,
На отдых -- Федотов Иван.

Стихия реветь продолжала,
И Тихий шумел океан,
Зиганшин стоял у штурвала
И глаз ни на миг не смыкал.

Суровей, ужасней лишенья,
Ни лодки не видно, ни зги.
И принято было решенье,
И начали есть сапоги.

Последнюю съели картошку,
Взглянули друг другу в глаза,
Когда ел Поплавский гармошку,
Крутая скатилась слеза.

Доедена банка консервов
И суп из картошки одной,
Все меньше здоровья и нервов,
Все больше желанья -- домой.

Сердца продолжали работу,
Но реже становится стук,
Спокойный, но слабый Федотов
Глотал предпоследний каблук.

Лежали все четверо влежку,
Ни лодки, ни крошки вокруг,
Зиганшин скрутил козью ножку
Слабевшими пальцами рук.

На службе он воин заправский,
И штурман заправский он тут.
Зиганшин, Крючковский, Поплавский
Под палубой песни поют.

Окончены все переплёты,
Вновь служат -- что, взял, океан?
Крючковский, Поплавский, Федотов,
А с ними Зиганшин Асхат.

Советский народ отреагировал на шумиху про героизм частушкой в стиле модных тогда буги-вуги и рока:

«Асхат Зиганшин – буги, Зиганшин – рок,
Зиганшин слопал свой сапог.
Поплавский-рок! Поплавский-буги!
Поплавский съел письмо подруги»..

Как обычно, несколькими меткими словами уничтожив тысячи тонн пропагандисткой чепухи. И, кстати, таких примеров – немало. Например, какая была официозная шумиха после полета Валентины Терешковой! Круглосуточно – первая женщина в космосе – наша! Ткачиха-пролетарка!! Молодая коммунистка!!! И, как сказал тот же Пушкин, «и жених нашелся ей» - лично Никита Сергеевич, выступив в роли космической свахи, подобрал из отряда космонавтов. (Правда, отеческая забота Хрущева поломала личную жизнь и судьбы обоих, да близких им людей, потом всё равно развелись). А народ отреагировал несколькими меткими словами:

«До чего дошла наука:
в космосе летает сука,
прославляя до небес
мать свою – КПСС!»

То же произошло и с официозной шумихой вокруг военного переворота в Чили, когда хунта Пиночета, захватив власть, арестовала тамошнего коммуниста № 1 Луиса Корвалана:

«Я проснулся в 6 часов –
нет резинки от трусов...
А, вот она, вот она –
на х.. намотана.

Я проснулся утром рано –
нет Луиса Корвалана.
Вот она, вот она –
хунта поработала!»

И еще – митинг протеста на заводе. Выступает бригадир: «Пока хунта Пиночета, поправшая своим грязным сапогом молодую чилийскую демократию, не ослобонит Луиса Корвалана, моя бригада не станет до работы!» А вот когда, уже в ПЕРЕСТРОЙКУ, юный немецкий пилот Руст на легком самолете "Сессна" перелетел границу, пересек полстраны и приземлился на Красной площади,- об этом подвиге пресса почти умолчала. Разве что буркнул в "Литературке" писатель Виктор Астафьев ("Дожились! Авиакуренок на генеральский картуз уселся!"), а мысли народные выразил знаменитый бард Юлий Ким в «Кадрили для Матиаса Руста»:

«Прилетел, настрекотал
Крылышки расправил,
Агромадный арсенал
На хер обесславил.»

... И, наконец, чтобы закрыть тему сапогоедства, приведу свою историю из «Рогов и копыт» «Литературки» - об охотнике Ферапонте Стойкине, который, "заблудившись в тайге, целый месяц питался подошвами своих сапог, сделанными из шницелей местной столовой. Что не подошло привередливым гурманам, спасло жизнь отважному охотнику!"

... Вот потому я, совок, хотя и летящий с украинским паспортом в американскую эмиграцию, принял самое активное участие в гурманской программе «Эйр Франс», удовлетворив любопытство и пощадив жадность – халява!

Разумеется, в нашем самолете, кроме гурманской, торжественной части, по множественным телеэкранам гнали и культурно-просветительскую программу. Во-первых, художественные фильмы, прерываемые интересной информацией о высоте и скорости полета (в футах и метрах), температуре за бортом (по Цельсию и Фаренгейту), трассе полета, местоположении лайнера на глобусе, сколько (в милях или километрах) пролетели и сколько еще осталось. Во-вторых, интересные передачи по ТВ – художественные и учебные. В последних подробно показано, что я как пассажир должен делать при:

пожаре в самолете (откуда вытащить огнетушители, где аварийные люки, медикаменты и презервативы, да как ими пользоваться);

отравлении недоброкачественной русской водкой (где взять и куда вставить клизму с промывающими веществами, откуда вытащить медикаменты и презервативы, да как ими пользоваться);

нападении террористов (вытащить из-под сидения бронежилет и автомат Калашникова, где взять и куда вставить запасной рожок с патронами, откуда вытащить медикаменты и презервативы, да как ими пользоваться во время всеобщего ликования бывших заложников и заложниц после отстрела террористов);

вынужденной посадке на воду (где взять жилет и надуть плотик, где в плотике питание, медикаменты и презервативы, да как ими пользоваться);

невынужденной посадке на необитаемый остров (вытащить из-под сидения бронежилет и автомат Калашникова, где взять и куда вставить запасной рожок с патронами, где взять палатки, медикаменты и презервативы);

романтическом знакомстве в самолете (где взять презервативы);

отказе шасси в аэропорту назначения (открыть лючок под ногами, по команде стюардессы быстро опустить ноги и бежать-бежать-бежать.. – до полной остановки лайнера), и как после этого пробега покидать самолет через аварийные рукава...

Я не на шутку разволновался: а когда же мы это все успеем проделать? Потом оказалось, что ничего этого и не было. Нас, доверчивых пассажиров, просто надули: наобещали массу интригующих приключений и ничего не выполнили. Да небось это всё вошло в стоимость билета!

...И тут я призадумался о судьбе бедных пассажиров в авиакатастрофах: почему ничего не делается для спасения людей? Сразу заработала конструкторская мысль. Почему самолеты не делают из того же металла, что "черные ящики"? Эх, да и вообще - дали бы мне хорошие бабки, я бы им переработал конструкции и самих самолетов, и кресел, и ремней...

Но самое радикальное решение - каждое кресло сконструировать как индивидуальную катапульту. Она может оказаться кстати в целом ряде штатных и внештатных ситуаций. Например, потеря хвоста или экипажа, особенно когда он (экипаж, а не хвост) покидая самолет на парашютах, желает всем приятного полета; при тошноте; мелкая ссора с супругой; или когда нашему Бонзе в рейсе на Америку ГРУ передает самую свежую информацию, что в аэропорту Кеннеди его уже ждут с ордером на арест; просто надоело лететь (например, затекло в ноги); сосед портит настроение или воздух; или, наоборот, соседка оказалась той, которую ты искал всю жизнь, и вы решили немедленно соединить судьбы, а в воздухе при современной технике секса можно даже жениться, не зря же утверждают, что браки заключаются на небесах. В общем, мало ли возникает желаний покинуть самолет! Помните, у Савеллы, даже есть такая повесть: «Остановите самолет, я слезу!»

Короче говоря, потребность такая есть, так почему не пойти пассажирам навстречу? Представляю, когда моя конструктивная идея реализуется, какие объявления будут в аэропортах и самолетах! Например, «Компенсация за недолёт не производится!», «Администрация авиалиний снимает с себя ответственность с момента катапультирования!», «Парашюты принимаются обратно сложенные, постиранные и заштопанные!» Реклама: «Катапультой на Акапулько!». Альпинистские экспедиции на Эверест потеряют смысл – над ним можно будет запросто катапультироваться... А вся эта фигня с невыпущенными шасси, обломами крыльев! И как упростится борьба с терроризмом: только бандиты захватывают заложников, а те раз – и сами освобождаются, никаких тебе переговоров, спецназов и всей этой ненужной шумихи вокруг сумм выкупа.

Разумеется, придется принимать меры предосторожности, оберегая кнопки катапультирования от несанкционированного или случайного доступа, когда, например, пожилой, больной человек или руководящий товарищ перепутает кнопку вызова стюардессы с ЭТОЙ. Сам когда-то придумал анекдот в тему – в то время, когда Президент России Ельцин после операции на сердце лежал в реанимации.

Тогда усиленно муссировалась тема «Ядерной Кнопки» - кто же будет держать на ней палец, пока Президент находится под наркозом, а у хируга руки заняты скальпелями? На это время ядерный чемоданчик передали премьеру Черномырдину, и, судя по всему, он им не сумел воспользоваться. Когда же Борисниколаич пришел в себя, уже в реанимации ему вернули ядерный чемоданчик с той самой Кнопкой...

Анекдот же такой. Радары США засекают над Атлантикой тучи русских ракет, направляющихся в США. Билл Клинтон срочно связывается с «другом Бобом», мол, чего эт вы там? А тот ему – «Да отстань, ты, Билл! У меня тут дело куда важнее, уже полчаса жму кнопку, а нянька судно всё не несёт».

Произойди же такая ситуация на самом деле, Билл бы, грешным делом, подумал, что это Боб по пьяни нажал на Кнопку. На западе очень этого опасались. А мы, пусть и бывшие, советские люди были совершенно спокойны: да как бы Борисниколаич попал пальцем в Кнопку, если он не мог отыскать ни одной Президентской пуговицы на Президентской ширинке, из-за чего кремлевские прачки в штатском часто получали внеурочную работу.

Да и могла возникнуть ситуация куда опасней, когда на территории США мог быть выжжен гигантский, с десяток-два штатов, силуэт дежурного прапорщика Кусягина, если бы он после приёма халявы свалился не на пол, а на Главный Ракетный Пульт.

2.2. Прощай, Шляпа!

В Лос-Анжелесе у выхода из самолета меня поджидал менеджер университета, в который меня вызвали на работу по визе для выдающихся ученых (опа!- сразу вышел в "выдающиеся"!), но, главное, сотрудник даже не знаю какой еврейской организации. Их в Америке уже, кажется, больше, чем евреев. И тебя окружают такой заботой, помощью, делают столько хорошего, что начинаешь понимать – не зря натерпелся евреем в Совке! Всё-таки благотворительность и взаимопомощь во многом помогли евреям выжить и сохраниться в течение тысячелетий рассеяния. До меня дошло, почему я так рвусь всем помогать: оказывается, черта национального характера, хотя в целом еврей я плохой - советский, не ортодоксальный, а парадоксальный: языка не знаю, обычаев тоже. И, спасибо партии, не дала окончательно ассимилироваться, сохранив и усилив еврейское самосознание.

А как потом не раз убедился, ни русские, ни украинцы так своим не помогают. Менеджер университета, убедившись в моём прибытии, дал мне на подпись кучу бумаг, назначил время явки к декану университета и передал меня упомянутому сотруднику неопознанной еврейской организации. В итоге приятный молодой американец по имени Миша помог пройти иммиграционный контроль и оприходоваться в США за три часа до истечения срока действия моей визы. Для расстояния больше чем в три с половиной года это – фотофиниш..

В иммиграционной службе к моему шикарному тризубастому украинскому паспорту прилепили невзрачную буняжку, которая дала мне право легально жить в Америке вплоть до получения гринкарты. И не просто жить, а работать, сдавать на права, лечиться – в общем, все, кроме права избирать или быть избранным куда бы то ни было. Для начала же по этой карточке я беспрепятственно вышел из аэропорта на территорию США, где меня встречал сын.

Поначалу мы разминулись – он не увидал меня из-за моей новой шикарной оранжевой шляпы, которая очень шла к моему светлокоричневому кожаному пальто комиссарско-гестаповского фасона. По телефонам через дом, не без помощи Миши, уже в качестве волонтёра, мы с сыном, наконец, состыковались – после пятилетней разлуки. Правда, между нами не произошло ничего душераздирающего, как полагалось бы после такой разлуки единственного сына с единственным отцом. И не потому, что мы такие уж чёрствые или сдержанные. Нет, просто все это время мы интенсивно общались – по два-три в неделю переговаривались по телефону, обменивались фото- и видеоизображениями, посылками, книгами, а также по нескольку раз в день связывались по Интернету. Так что никаких новостей не было, горе личной разлуки развеялось коммуникациями ХХ-го и ХХI-го веков, поглотившими расстояние, время и разницу в историческом развитии наших стран пребывания.

Тем не менее встреча была долгожданной, а из-за моей крутой шляпы она отодвинулась еще на 40 минут. За это сын так рассерчал на шляпу, что уговорил меня её выбросить. Так она сразу нашла в Америке бесславный конец, если, конечно, не подобрала себе голову получше моей. Я же получил первый урок, что здесь не так просто прижиться. Или, хотя бы, не надо быть шляпой.

... Тут вспомнилась одна эстрадная пара куплетистов, блиставшая в 50-60 годах ХХ-го столетия, заслуженные артисты Рудаков и Нечаев. Они с бешенным успехом, особенно на правительственных концертах, выступали на злобу дня. А в то время злобой каждого дня были империалисты всех мастей. И если бы Б-гу в уши попадали слова знаменитых куплетистов, то от империалистов остался бы только разномастный пепел.

В то суровое время, когда даже члены правительства одевались в стандартные серые макинтоши, эти пародисты позволяли себе роскошно одеваться. Особенно этим грешил Павел Рудаков. На нём всегда был крутейший серый костюм с искрой, моднейшие импортные начищенные штиблеты, галстук и носки в тон костюму. И совершенным диссонансом в ансамбле звучала старая, засаленная шляпа. Ему со всех сторон тыкали эту шляпу, типа, Пал Васильич, портишь весь антураж. Он эту шляпу защищал, дескать, она у него для фарта - прошёл в ней всю войну и остался в живых. Он, конечно, об ей заботился, стирал, отдавал в чистку, но уже ничего не помогало.

В конце концов его дожали, и он согласился расстаться с любимой шляпой. И после какого там концерта вроде "забыл" бедную шляпу в гримерке. Но в тот же вечер ему доставили её в гостиницу. Следующим утром он в каком-то скверике присел на лавку, положив рядом шляпу. И примерно с часок медленно от неё отодвигался, пока ни оказался с ней на разных концах лавки.Потом еще с полчаса посидел так для виду, а затем встал и без оглядки рванул в троллейбус.

Увы, вечером того же дня преданная шляпа вернулась к неверному хозяину: ретивый мент по почти стёршейся фамилии на подкладке разыскал владельца и отдал под расписку администратору гостиницы.

Через пару дней Рудаков, вырезав фамилию и сделав, таким образом, шляпу беспризорной, специально оставил на общей вешалке в ресторане. Но снова - не судьба: бдительная буфетчица (Нюркой звать!) напомнила посетителю про его головное украшение.

Как говорится, от дюбви к ненависти - один шаг. И Рудаков его сделал, возненавидив назойливую шляпу. Избавление от неё стало навязчивой идеей. И как-то перед самым отходом поезда он завернул злосчастную шляпу в газету и бросил под вокзальную лавку. Свёрток обнаружил носильщик, который подвозил вещи Рудакова-Нечаева к поезду, развернул, вспомнил, чья шляпа и перед самым отходом поезда принес в купе отъезжающим артистам, уже буквально под вопрос вокзального диктора: "Уважаемые провожающие! Не остались ли у вас вещи отъезжающих?"

В этот момент у отъезжающего Рудакова отъехала крыша, он на скока там минут отрубился, а когда пришел в себя, поезд уже набрал приличную скорость, и Палвасильич вышвырнул пресловутую шляпу в окно с криком: "Ну, блять, больше тебя никто не принесёт!"

Но не тут-то было! Шляпу подхватил ветер и забросил в купе прямо на шляпную вешалку! Совершенно взбешенный Рудаков схватил мерзкую шляпу с вешалки и принялся топтать её ногами! Но за это схлопотал по загривку от какого-то верзилы, возмущенного надругательством над ЕГО, а не рудаковской шляпой: оказалось, в приступе совершенно истерического гнева артист перепутал шляпы...

Говорят, что избавиться от неё он сумел только настучав в КГБ, дескать, эта шляпа - враг народа. И её повязали по печально известной 58-й статье и расстреляли, захоронив, как положено, в неизвестном месте. Больше шляпа к Рудакову не возвращалась.

Увы, вот моя Шляпа сразу исчезла, при первом же объявлении Её "персоной нон грата" на моей голове. Видать, гордая! Но на душе у меня скребли кошки, и я с завистью подумал о преданной шляпе артиста-куплетиста Павла Рудакова, пухом ему земля и светлая память его шляпе!

А мы с сыном поселились в гостинице «WESTIN», в номере с окном во всю стену. Оно выходило прямо на взлетно-посадочные полосы. Тут я испытал чувства глухого: мимо окна беззвучно, как рыбы в аквариуме, проплывали гигантские лайнеры разных стран и фасонов. Оказалось: идеальная звукоизоляция.

Ещё моё внимание вызвала специальная вешалка для шляп. К сожалению, она оказалась ненужной. А номер был такой дорогой, что если бы удалось скачать с администрации отеля возврат за неиспользованную вешалку для шляп, это бы составило достаточно приличную сумму. За неё можно было бы приобрести с десяток новых шляп. Сын пообещал, что и так купит мне новую Шляпу, получше моей.

Забегая вперед, скажу, что это обещание выполнить так и не удалось: лучшей Шляпы мы пока не встретили. Пришлось поместить объявление в “New York Times” о пропаже моей Шляпы, с большим вознаграждением нашедшему. Но, как говорят у нас в Хохляндии, – «нема дурных»: кто же из жителей Лос Анжелеса, города с тонким вкусом, города, который взлелеял Голливуд, - расстанется с такой прекрасной Шляпой! Буду теперь внимательнее следить за церемонией вручения «Оскара», выслеживая свою Шляпу на голове у кого из гостей, а особливо - лавреатов (укр.).

2.3. Вот те, бабушка, и Юрьев день!

Первое неприятное ощущение при оформлении документов – в Америке тебе оставляют только имя, отчества лишаешься сразу – и становишься безотцовщиной. Вот те и «В Бога мы верим!» (написанное на каждой американской деньге), и «Чти отца своего!». Ну, и как же теперь чтить? Вот и меня американский сыночек, лишенный отчества – да еще какого: Ильич!- «почтил», лишив Любимой Шляпы.

...Так и началась моя новая жизнь в Америке. Началась без моего очень красивого отчества: Эммануилович! И Шляпы – да ещё какой: новой шикарной широкополой клетчатой шляпы, которая очень шла к моему светлокоричневому кожаному пальто комиссарско-гестаповского фасона.