Книги рождаются, живут, но никогда не умирают. И каждая имеет свою историю, биографию. И история этой написания этой повести достаточна нетривиальна.
.... Жил-был пуштун - представитель ведущего народа Афганистана. Звали его Ахмед. Он родился в 1960 году в Кандагаре Этот относительно молодой человек прошел все этапы афганской истории этого страшного десятилетия, и при Тараки занимал достаточно высокий пост заместителя секретаря горкома НДПА города Кандагара, исторической столицы Афганистана, крупного провинциального центра одной из ключевых провинций страны. После переворота Хафизулы Амина он был репрессирован, угодил в тюрьму. Оттуда его вызволил Бабрак Кармаль и снова выдвинул на достаточно высокий пост. Он принимал участие в боевых действиях против оппозиции как политический комиссар полка. Однако, когда к власти пришел Наджибулла, то Н.А.Н. снова оказался не у дел, правда, в этот раз наказанием стал остракизм в виде высылки на учебу в Советский Союз.
Здесь он, не порывая связей с родиной, проучился 6 лет на факультете международных отношений Киевского госуниверситета им. Т.Г.Шевченко. В итоге с социализмом знаком не понаслышке, и в силах оценить обоснованность стремления вождей Апрельской революции к этому “светлому будущему всего человечества”, и афганского народа - тоже.
После падения режима Наджибуллы на родину вернуться он уже не мог и основал в Киеве небольшую коммерческую фирму самого распространенного типа “купи-продай”, обеспечивая Киев дешевым кандагарским кишмишем и дорогой иранской мебелью .. И жил себе относительно спокойно, свершил “хадж” в Мекку и из не очень верного социалиста стал очень благоверным мусульманином. И все-таки его попутал бес графомании: в руки ему попала моя книга “Путешествия с пуделем в ПЕРЕСТРОЙКУ”. Попала - в руки, а запала - в душу, когда прочитал. И полюбил Ахмед мою книгу. Да не просто полюбил, а сам ощутил в себе силы на подобный подвиг (не перестройку, а книгу). Книгу - повесть о жизни маленького человека во время исторического облома, обрушенного на его страну в последних два десятилетия. В свое время он был и журналистом, пописывал рассказы, издавал политические брошюры.
Увы, русским языком он владел лишь в объеме, типа достаточном для общения с конкретно “новыми русскими”, а вот для книги... Он отыскал меня и предложил за умеренную плату “причесать” его рукопись. Я согласился, приняв на себя обязанности литературного консультанта. Мы договорились о сроке, когда он отдаст мне рукопись в работу.
Однако в назначенный срок рукописи он так и не дал, то же повторилось еще несколько раз, пока автор будущей книги не признался, что он её ещё не написал. Но очень хочет, однако сильно занят делами фирмы. Я и прежде интересовался афганской проблемой, а тут появилась возможность, наконец, познакомиться поближе.
Афганская война стала одной из значительных вех истории ХХ-го столетия. И не только тем, что во многом способствовала развалу коммунистической империи, а в конечном итоге - концу холодной войны, но еще раз показала силу фанатизма, который за почти десятилетие не смогла сломить одна из самых грозных военных машин этого самого столетия, так богатого на войны.
Мне не терпелось приняться за новое, интересное дело, и, пока Ахмед готовил рукопись, я ушёл с головой в работу, вернее - в библиотеку. Здесь меня поразил громадный объем литературы по афганской проблеме. Уже только этот объем свидетельствовал о большом интересе к этому важному этапу всемирной истории. Но если на Западе поток публикаций на афганские темы бурлил практически с самого начала этой войны, то для нас эта война оказалась спрятанной - средства массовой информации поначалу подавали её очень скупо и в сильно искаженном виде.
Чего стоит только оксюморон - "воин-интернационалист"! Истинный интернационалист не может быть воином, но если уж он воин, то какой из него интернационалист? Наконец, почему советских солдат начали называть "афганцами"? Ведь мы не стали немцами и японцами, когда воевали с Германией и Японией?
... И первых лет пять-шесть мощный пропагандистский аппарат КПСС компостировал мозги населению об интернациональном долге, геополитике, срыве коварных планов империализма и сионизма, о наших южных границах, интересах нашей великой социалистической Родины.
Правда, в другом информационном слое - на уровне очередей, кухонь,- в общем, в человеческом измерении, ходили слухи о похоронках и цинковых гробах, не помещавшихся в малогабаритных клетушках "хрущоб". А матерей, еще недавно бившихся об запаянные стенки этих цинковых ящиков, идеологические отделы райкомов конвертировали к нуждам пропаганды. Они выступали в клубах да на заводах, перед сыновьями уже других матерей, призывая их мальчиков выполнить интернациональный долг перед братским народом.
При этом самая мощная в мире советская цензура тщательно бдела, чтобы на печатные страницы или волны эфира не просочились сведения о массовой гибели советских солдат. Да и как они могли там погибнуть, если, по сусальным репортажам, наши солдаты строили дороги, развозили удобрения по кишлакам, учили дехкан современной агрономии, военврачи принимали роды у афганских женщин, а генералы целовали розово-смуглые попки младенцев? Из Афганистана возвращались окрепшие загорелые "дембели" с наградами и исполняли на гитарах воинско-фольклорные романтические песни о том... О чем бы кричать благим матом!
Завеса тайны и лжи начало развеиваться для нас лишь лет семь спустя, когда Кремль устами Горбачёвых декларировал новое мЫшление и гласность. В поток всемирной литературы об Афганистане влился мощный приток отечественных авторов, и уже только в нашей стране (СНГ) написаны десятки исторических, политических и художественных книг на афганскую тему. Их авторами стали ученые, политологи, писатели, советские ветераны афганской войны, отражающие взгляд на эту войну с нашей, советской точки зрения. Правда, и здесь преобладал "лубочный" подход, хотя и с кровавыми подробностями. Исключение - пронзительное повествование Светланы Алексиевич "Цинковые мальчики".
Увы, мнение общественности, как маятник, колеблется из одной крайности в другую, в зависимости от политической конъюнктуры. Поначалу в России эту войну считали благом для афганского народа, дарованным щедрым советским Руководством. Много перьев проскрипело о выполнении интернационального долга перед братским народом, бескорыстной помощи "шурави" в борьбе с бандитами, и т.д. Затем маятник общественного мнения качнулся в другую сторону, те же перья заскрипели по-другому: "бандиты" стали "моджахеддинами", а когда генерал Громов, которого впоследствии чеченская война подвигла уже на дипломатическое поприще, героически вывел "ограниченный контингент" из Афганистана, война стала захватнической, мерзкой, а бывшие герои, воины-интернационалисты перешли в бандиты. Не заслуживающие никаких льгот, что стало суровым наказанием в стране, где льготы и привилегии во многом определяют благосостояние и общественное положение граждан. А при соискании этих льгот им пришлось услышать "мы вас туда не посылали", "чтоб ты там и остался" или чего еще в столь же гнусном ключе.
После вывода советских войск казалось, что на многострадальной земле Афганистана наступит желанный мир, страна приступит к восстановлению - ан нет, не было и нет мира под бездонно синим небом, война заполыхала с новой силой и уже перенеслась на территории Таджикистана, Узбекистана, Абхазии, Чечни, бывшей Югославии - в общем, всюду, где воюют моджахеддины, которые вступили в бой за справедливость на своей земле, но лет за 15 так привыкли к жизни в бою, что другой уже себе не представляют, и находят бой где только возможно. Благо казна спонсоров из Саудовской Аравии, Ирака, Ирана и других благоверных стран не скудеет.
И всё-таки, Истина! ау, где ты? Чем же была эта война? Имелась ли необходимость вводить советские войска? Было ли советское вторжение простой себе агрессией против суверенного государства, как в Чехословакии в пражскую весну-68, или интервенцией в гражданскую войну самих афганцев? И если в бывшей Чехословакии до сих пор не могут отыскать того чеха, который позвал советских братьев, то в Афганистане имена тех, кто превратил дворцовый междусобойчик в гигантскую кровавую мясорубку, печально известны - сохранилось до двух десятков официальных "приглашений" всех афганских послереволюционных правительств - Тараки, Амина, Кармаля, Наджибуллы...
И мне показалось, что ответы на многие из этих вопросов заинтересованный читатель мог бы найти в повести Ахмеда, где события отразились в преломлении через душу и разум настоящего афганца, воина народной армии Афганистана, функционера НДПА - свидетеля и участника того, что происходило на самом деле. Ценность такой книги мне виделась не только в честном описании событий, но и в отношении к ним автора - гражданина своей страны, умудренного горьким опытом последних почти уже двух десятилетий войны всех против всех.
Увы, время шло, а от Ахмеда мне удалось получить лишь некоторые отрывочные сведения и фрагменты. Главное же, что он мне передал - дух, атмосферу событий, и в итоге я сам написал всю книгу, использовав литературные, архивные и “живые” источники - наших участников войны и кореных жителей Афганистана. Я прирос к ней душой, Книга стала мне родной, и я уже не мог с ней расстаться, оказавшись в положении суррогатной матери. Или той беременной француженки, которая всё сомневалась: “А от меня ли этот ребенок?" К тому же Ахмед не выполнил полностью обещаний не только на материал книги, но и в части оплаты, скажем так, заказа.
Когда же работа была завершена, и настал час расплаты, заказчик … исчез. Причина - вроде бы талибы стали "доставать" всех высокопоставленных бывших членов НДПА, где бы они ни находились. Мне пришлось как-то выпивать с членами бывшего ЦК этой партии, оказавшихся в Киеве в гостях у Ахмеда. Жрали они водку как русские мужланы. Видать, эту часть военной науки они освоили лучше других наставлений советских мушаверов (советников). Я даже их попрекнул Кораном, запрещающим это дело, святое в христианстве. Мне ответили: когда Коран писали, водки еще не было. Кстати, тогда и мин не было, потому старый порядок следования семьи предусматривал небольшой пеший караван - глава семьи впереди, а за ним, поодаль, жены. Увы, минирование территории Афганистана привело к перестройке походных семейных колонн: женщины запускались вперед, обеспечивая собой проходы в самых минных полях.
А во время выпивонов афганцы жаловались, что русские втравили их в социализм, а потом бросили на произвол судьбы. В отличие от американцев, проявивших куда большую заботу о "своих" вьетнамцах. Или даже легкомысленных французов, которые из Алжира привезли миллион арабских коллаборационистов вместе с гаремами, Кораном и верблюдами, а потом и большими неприятностями от исламских пришельцев.
Здесь же, в Совке, когда талибы начали отстреливать бывших врагов и те обратились за защитой в наши органы, беженцами дали понять: мы вас сюда не звали! Т.е., они получили ответ, симметричный тому, который получали бывшие воины-интернационалисты - наши "афганцы": мы вас туда не посылали).
В итоге, в силу перечисленных обстоятельств, я вышел из тени и представляю книгу на суд читателей под своим литературным именем. Писатель-призрак из меня не получился. Общий же стиль книги, первоначально задуманный, сохранил - повествование ведется от имени лирического героя, прообразом которого остался мой несостоявшийся заказчик Ахмед, которому я стал больше чем соавтором.
И уже через лирического героя мы, авторы, представили события, не претендуя на историческое исследование - мы не ученые-историки, да и не ставили перед собой такой задачи. И не претендовали на аналитическое описание....
Зато здесь отображены взгляды очевидца и участника многих событий важнейшего периода в жизни родины Ахмеда на её сложном историческом пути. Пути к цивилизованному, демократическому государству ХХI-го века (по мировому летоисчислению) - из века XIY-го (по летоисчислению афганскому).
Правда, Ахмед может и не согласиться со всеми взглядами своего литературного прообраза, но явочным порядком он утратил своё влияние, они уже и не имеют к нему никакого отношения. Я же еще раз благодарю Ахмеда Н.А. за идею книги, оригинальную информацию, а за нарушения обещаний - прощаю. Такова, видать, воля Аллаха, иншалла - с ним пусть Ахмед и разбирается. Я же готов, если он (Ахмед, а не Аллах), обнаружится, переделать книжку в его
